У вас отключен JavaScript.

В январе 1969 года впервые в мире на околоземной орбите действовала экспериментальная советская космическая станция, состоящая из двух пилотируемых кораблей. В ней жили и работали четыре советских космонавта — Алексей Елисеев, Евгений Хрунов, Владимир Шаталов и Борис Волынов

После полёта Юрия Гагарина космонавты – как и обещал Сергей Павлович Королёв – стали летать больше и чаще. Вместе с количеством пилотируемых полётов появлялись и новые риски – опасность навсегда остаться на орбите закупоренным в неисправном космическом корабле или не суметь вернуться на Землю из-за отказа систем управления.

Стыковка космических кораблей на околоземной орбите могла стать одним из немногих способов помочь космонавту при подобных чрезвычайных ситуациях. Разработка и создание систем стыковок была необходима и для того, чтобы перейти от полётов одиночных кораблей с небольшим ресурсом к длительной работе на орбитальных станциях.

Впервые отработку систем стыковки в реальных условиях космоса испытали 30 октября 1967 года в СССР, когда в автоматическом режиме состыковались беспилотные космические аппараты «Космос-186» и «Космос-188» (по сути это были два необитаемых корабля серии «Союз»). Следующим шагом должна была стать уже пилотируемая стыковка, которая сорвалась из-за неисправности: на стартовавшем 23 апреля 1967 года космическом корабле «Союз-1», которым управлял лётчик-космонавт Владимир Комаров, не раскрылась одна из панелей солнечных батарей, полёт решено было прервать. В итоге миссия и вовсе закончилась трагедией: 24 апреля во время спуска не раскрылся основной парашют спускаемого аппарата и полковник Комаров погиб.

Неудачей закончилась и вторая попытка пилотируемой стыковки 26 октября 1968 года. Космонавт Георгий Береговой на корабле «Союз-3» должен был пристыковаться к беспилотному «Союзу-2», находившемуся на орбите в автоматическом режиме. Однако при подходе на стыковку Береговой ошибся в ориентации своего корабля по крену, развернув его фактически «вверх ногами», и не смог состыковать корабли.

Третья операция по отработке стыковки была запланирована спустя два с половиной месяца. На сей раз было решено, что пилотируемыми станут оба корабля: это позволило бы избежать ошибок предыдущего космонавта – возможно, ещё и поэтому командирами кораблей «Союз-4» и «Союз-5» стали дублёр и резервист Георгия Берегового – космонавты Владимир Шаталов и Борис Волынов.

_{Участники первой орбитальной стыковки: космонавты Алексей Елисеев, Евгений Хрунов, Владимир Шаталов и Борис Волынов}

Организатор и руководитель подготовки первых советских космонавтов генерал Николай Каманин пишет в своём дневнике 12 января 1969 года: «Завтра предстоит очень важный пуск. Думаю, что Шаталов и Волынов сделают всё возможное для успеха полёта».

Однако — словно по всем законам мистики — и третья попытка выполнить стыковку нового корабля «Союз» едва не закончилась трагедией. Как позже шутил сам Владимир Александрович, иначе и быть не могло — старт в «несчастливый» понедельник, космонавт №13 и 13 января…

Мы не верили в роковое влияние «числа 13». На этот раз древняя примета себя показала. В 10 часов 30 минут Шаталов удобно устроился в корабле и начал переговоры с бункером. Всё шло прекрасно. Перед самым стартом, когда у ракеты уже никого не было, поступил с пульта доклад о снятии готовности гироприборов носителя. При температуре воздуха минус 24 градуса да ещё и «с ветерком» начинать замену гироприборов, имея на борту корабля космонавта, было рисковано. Шаталова благополучно выдворили. Он не унывал и пошутил, что «произвёл самую точную посадку». Гироприборы заменили, все наземные кабели перепроверили и пуск благополучно осуществили на следующий день.
Борис Евсеевич Черток, «Ракеты и люди»

Запуск перенесли на следующий день и 14 января 1969 года корабль «Союз—4» с пилотом Владимиром Шаталовым первым стартовал на орбиту с космодрома Байконур. А через день, 15 января, в совместный рейс по звёздным трассам на корабле «Союз—5» отправились сразу три космонавта — командир корабля, лётчик Борис Волынов, бортинженер, кандидат технических наук Алексей Елисеев и инженер-исследователь Евгений Хрунов. Стремясь сэкономить место в спускаемом аппарате и разместить в креслах троих космонавтов («в американском «Аполлоне» летают трое, почему в нашем «Союзе» их должно быть меньше?»), конструкторы приняли весьма рискованное решение — не использовать в полёте громоздкие скафандры — на орбиту космонавты отправились в «прогулочных» шерстяных костюмах.

В эксперименте корабль Шаталова был «активным». Антенны кораблей «Союз-4» и «Союз-5» искали друг друга. До начала стыковки Шаталов через иллюминатор своего корабля видел «Союз-5». Через несколько секунд после включения системы радиопоиска корабли оказались связаны «радиоканатом», а двигатели ориентации развернули их точно «лицом к лицу» друг к другу.

Затем автоматика «Союза-4» ввела в действие сближающий двигатель. Когда расстояние между кораблями уменьшилось до 100 метров, в дело вступил космонавт. Используя ручное управление, Владимир Шаталов очень точно провёл причаливание. Произошел взаимный механический захват кораблей, жесткое их стягивание и соединение электрических цепей. «Союз-4» и «Союз-5» стали единым целым. «Есть рукопожатие!», воскликнул Владимир Шаталов. 
Так возникла первая орбитальная космическая станция. Миллионы людей на Земле наблюдали этот захватывающий процесс на экранах своих телевизоров.

Сохранилась запись переговоров Владимира Шаталова, Бориса Волынова и Центра управления полётом:

Шаталов: Всё идёт нормально. Дальность — сорок метров.
Земля: Вас понял. Наблюдаю вас.
Волынов: Понял тебя, «Амур», понял. «Заря», «Заря», я — «Байкал», слышу вас хорошо. Корабль управляется отлично. 
Шаталов: Разрешите выполнить причаливание?
Земля: Причаливание разрешаю. Я «Заря». По возможности ведите короткий репортаж.
Шаталов: Понял. Сейчас на экране «Байкал». Скорость — 0,25 метров в секунду. Так и пойдём. Крылья вижу отлично.
Земля: Всё отлично. Нормально.

В радиопереговоры «врывается» голос Евгения Хрунова:
— Очень красиво! Очень! Просто великолепно! 
«Амур» подходит как самолёт, как самолёт подходит!

Голос Хрунова перебил спокойный голос Бориса Волынова:
— Всё отлично. Корабль управляется отлично. Ждём касания.

Шаталов: Подхожу. Всё нормально. Захват. Касание… Стыковка!
Хрунов: Прямо в яблочко! Как учили!
Земля: Видим сейчас чётко, каждая деталь видна. Всё отлично. Прямо в гнездо.
Шаталов: Стыковка прошла отлично!

_{дважды Герой Советского Союза, лётчик-космонавт Владимир Шаталов.}

Вслед за первой орбитальной стыковкой последовал ещё один небывалый космический эксперимент. Евгений Хрунов и Алексей Елисеев надели скафандры «Ястреб», через люк орбитального отсека вышли в космическое пространство и перешли в орбитальный отсек «Союза-4», где заняли свои новые рабочие места. Командир корабля Борис Волынов помогал им надеть скафандры, проверял системы жизнеобеспечения и коммуникаций. Затем Волынов вернулся в спускаемый аппарат и закрыл люк между орбитальным отсеком и спускаемым аппаратом корабля «Союз-5».

Во время перехода в качестве шлюзовых камер использовались орбитальные отсеки кораблей. После разгерметизации орбитального отсека первым в открытый космос вышел Евгений Хрунов. В это время состыкованные корабли находились над Южной Америкой и не имели радиоконтакта с центром управления полётом в СССР. Выход Елисеева происходил уже над территорией СССР, когда поддерживался радиоконтакт с Землёй. Елисеев закрыл за собой люк «Союза-5». Хрунов и Елисеев перешли в орбитальный отсек «Союза-4», который затем был наполнен воздухом, а командир «Союза-4» Владимир Шаталов помог Хрунову и Елисееву снять скафандры.

«Оказав помощь в надевании скафандров Елисееву и Хрунову, Волынов 
(в обычном тренировочном костюме) возвратился в кабину «Союза-5» и задраил люк. После этого, проведя многочисленные проверки, он нажал кнопку открытия «двери», ведущей из соседнего бытового отсека в открытый космос. Эмоциональный всплеск, стресс, возбуждение были у Елисеева и Хрунова настолько сильными (резко подскочили пульс и давление), что Волынов, получавший на пульте всю телеметрическую информацию, стал думать о том, стоит ли выпускать их в космос. Но через минуту всё пришло в норму, и командир дал «добро» на выход.
Хрунов первым осторожно протиснулся через узкий люк. Затем осмотрелся и, держась за поручень, укреплённый снаружи корабля, перебирая руками, начал медленно передвигаться к пристыкованному «Союзу-4». Евгений словно плыл в горизонтальном положении в космическом океане — ногами нельзя было касаться усеянной датчиками внешней поверхности корабля. Космонавта связывал с «Союзом-5» длинный фал. Высунувшись по пояс из люка, за ним наблюдал Елисеев.
И вдруг Хрунов остановился.
— Женя, что там? — спокойным тоном спросил Елисеев по радиосвязи.
— Нелады с вентиляцией, она перестала работать, — ответил Хрунов.
Это могло привести к росту температуры в скафандре и нехватке воздуха. Космонавты не поддались паническим настроениям и стали спокойно искать причину. На Землю ничего не сообщали. Опасались, что переход сразу же отменят. А из ЦУПа спрашивали: «Почему замолчали? Передавайте всё подробно...» Вскоре выяснилось, что каким-то образом на скафандре Хрунова оказался выключенным тумблер вентиляции. Евгений включил его, и цитркуляция воздуха возобновилась. «Да у нас всё в порядке, — передал Волынов в ЦУП. — Просто я отвлёкся немного...»
Вслед за Хруновым перешел в «Союз-4» и Елисеев. Работа в открытом космосе продолжалась 37 минут. Корабли находились в состыкованном состоянии четыре с половиной часа».

Виталий Борисович Головачёв, «Труд», 1999, 15 января.

Рейсом корабля «Союз-5» Владимиру Шаталову его друзья доставили в космос газеты, телеграммы и письма с Земли. И в этом трогательном факте — прообраз действий будущего надпланетного транспорта, способного доставить необходимые грузы: научную аппаратуру, материалы для исследований, узлы для замены на орбиту и с орбиты на Землю.

 

На Землю Хрунов и Елисеев возвратились уже на «Союзе-4» вместе с его командиром Шаталовым.

Больше всего мне запомнился случай, который произошел уже после приземления... Утро. Бескрайняя казахстанская степь. Мы с Владимиром Шаталовым и Евгением Хруновым стоим около спускаемого аппарата и наблюдаем, как специалисты службы эвакуации осматривают его и готовят к отправке. Вокруг нас столпились люди, в основном колхозники. Они работали в поле, увидели в небе огромный бело-оранжевый парашют и прибежали (а некоторые примчались на машинах и мотоциклах) узнать, что здесь происходит. У всех ошеломлённые лица, переговариваются исключительно шёпотом — словом, вид такой, будто они присутствуют при чём-то совершенно невероятном. Время от времени мы подсказываем специалистам, где находятся бортовые журналы, фотоплёнки, научные приборы... И вдруг я чувствую, что кто-то осторожно трогает мою руку. Оборачиваюсь: две женщины внимательно оглядывают меня, а одна даже пытается на ощупь определить, из какого «материала» я состою. То, что я обернулся, их ничуть не смутило. Наконец та, что проводила «экспертизу», с удивлением констатировала: «Тёплый!» Конечно, потом мы вволю нахохотались. Но, с другой стороны, в те годы всё, связанное с космосом, было ещё слишком новым и необычным.

Алексей Елисеев, «Техника-молодежи» 1980 №6

Примерно через сутки приземлился и «Союз-5», пилотируемый Борисом Волыновым. Его возвращение на Землю едва не закончилось трагедией.

«Союз-5» с Борисом Волыновым на борту приземлился 18 января. При спуске с орбиты не сработал пиропатрон отделения спускаемого аппарата от агрегатного отсека, спуск пошел по нештатной траектории с перегревом спускаемого аппарата из-за неверной ориентации во время торможения (тепловым экраном назад), нерасчётными перегрузками и закруткой. Спускаемый аппарат отделился от агрегатного отсека только вследствие перегорания скреплявших их стальных лент. Так как спуск продолжался по нерасчетной баллистической траектории с вращением вокруг продольной оси, то выпущенный парашют стало закручивать, что увеличило скорость спуска. Нерасчётно сработала и система мягкой посадки (в метре от Земли), в результате чего Волынов получил инерционные травмы. Вот как он сам описывает происходившее: «Удар пришелся на плечи и затылок и оказался такой силы, что у меня произошел перелом корней зубов верхней челюсти, но жив остался… Спас ложемент. Затем я открыл люк, так как от гари было трудно дышать. На меня посыпалась зола, в которую превратилась уплотнительная резина, а на крышке люка образовалась «шапка» из вспенившейся жаропрочной стали...»

Борис Евсеевич Черток, «Ракеты и люди»

Волынов чудесным образом остался жив и здоров. Евгений Хрунов позже вспоминал, что с собою в полёт Борис Валентинович взял плюшевую игрушку медвежонка: «Этот медвежонок — своеобразная частица домашнего уюта, воспоминание о близких, которые на Земле ждут тебя, волнуются о тебе. Мишка плавает вместе с нами. Когда два члена экипажа уйдут в другой корабль, он останется вместе с командиром Борисом Волыновым и будет летать с ним ещё двое суток. Затем, испытав невесомость, медвежонок будет возвращён на Землю и снова передан в руки хозяина, заняв своё место на письменном столе космонавта».

Этого маленького — размером с детский кулачок — плюшевого медвежонка «на счастью и удачу» попросили взять с собой дети космонавта Волынова. Андрею было тогда 11 лет, Танечке — четыре года. Игрушку на борт корабля Борис Волынов пронёс в голенище космического сапога. Внутрь игрушки, втайне от мужа, Тамара Волынова спрятала семейную фотографию, на обороте которой написала «Да сохранит тебя любовь моя и наша».

_{Только что пришло сообщение об успешном завершении полёта корабля «Союз-4». В квартире космонавта Владимира Шаталова собрались жёны отважных покорителей космоса. Теперь все желают Тамаре Волыновой успешного окончания полёта её мужа. Слева направо: Светлана Хрунова, Галина Феоктистова, Муза Шаталова и Тамара Волынова.}

 

***

По поводу экспедиции двух «Союзов» «поэты» на Байконуре тут же сложили «белый стих», использовав фамилии членов экипажей:

ПоШАТАЛись по космосу, 
поВОЛЫНили, 
ни ХРУНа не сделали
и ЕЛИСЕли

Это, конечно, неправда. В экспериментальном полёте Волынова, Шаталова, Елисеева и Хрунова состоялись и были зафиксированы в Международной книге авиационных и космических рекордов — первая в мире стыковка на орбите, первый переход с корабля на корабль через открытый космос и «первый баллистический спуск» (именно в таких терминах прокомментировали новостные агенства Советского Союза игру со смертью мужественного космонавта).

В этом впервые в мире проведенном эксперименте были видны прообразы действий, связанных с грядущими дальними полётами — орбитальная станция может быть космическим пересадочным пунктом для экипажа межпланетного корабля. Стыковка удвоила жилую и рабочую площадь космического поселения. Подводя итоги выдающегося эксперимента по стыковке кораблей «Союз-4» и «Союз-5», сообщение ТАСС подчёркивало: результаты полёта будут использованы для создания орбитальных пилотируемых станций научного и народно-хозяйственного значения. Дальше были «Салюты», станция Мир и, наконец, как вершина научно-технического сотрудничества в космосе — Международная космическая станция.

 

С помощью наблюдений с орбитальных станций стали возможны десятки экспериментов – от получения в невесомости кристаллов и сплавов до создания новых лекарств. Кроме того, тандем человека и современной аппаратуры на борту станции наблюдает из космоса массу полезной информации. Это дистанционное зондирование Земли и прогнозирование чрезвычайных ситуаций, глобальные данные о морских и океанских течениях, кромке льда, движении промысловых рыб, наблюдение и предупреждение оползней, цунами, паводков и лесных пожаров, контроль за отходами и стоками, точнейшие снимки и карты самых труднодоступных горных районов и возможные районы полезных ископаемых… Начало же большой работы по созданию орбитальных пилотируемых станций было положено именно в январе 1969 года.